Часть 1. Путешествие на "Бигле"
Если мы позволим дать себе волю воображения, может вдруг оказаться, что животные – наши братья по боли, болезням, смерти, страданиям и бедствиям, наши рабы в самой тяжелой работе, спутники в развлечениях – разделяют с нами происхождение от общего предка – и все мы слеплены из той же глины.
Чарльз Дарвин
Чарльз Роберт Дарвин
2 февраля 2009 года исполнилось 200 лет со дня рождения Чарльза Роберта Дарвина (1809-1882).
Как сказано в одной из публикаций об этом великом ученом, Дарвин не всегда был лысым, бородатым, мудрым и (что греха таить) несколько нудным персонажем школьных учебников.
Он был и сорванцом-мальчишкой, и влюбленным, и молодым искателем приключений, и романтиком. Помимо научных трудов, Дарвин оставил нам в наследство замечательные мемуары, где не только описывает свое детство, юность, научные поиски и приключения, которые ожидали его в путешествии на корабле «Бигль». Там есть и лирические, тончайшие по красоте описания природы, и восхищение животным миром, и философские поиски себя, своего места в жизни.
Но есть в его произведениях и та небывалая тоска, надрыв и печаль, которые идут рука об руку со всеми мыслителями, мечтателями, первооткрывателями, родившимися не в то время, опережающими свою эпоху и потому непонятыми современниками. Сомнения, метания, вера и безверие, страх быть непонятым, превратно истолкованным слишком чопорными, закостеневшими во взглядах современниками…
Трагизм личности Дарвина заключается в том, что не всякий гений, способный добраться до небывалых высот, сможет нести слишком тяжелое бремя собственных открытий, которые раскрывают для человечества совершенно неожиданные горизонты. И не всегда общество окажется готовым к тому, что ему преподнесут…
В этом судьба Дарвина напоминает такую же горькую судьбу ученого-физика, А. Д. Сахарова, своими гениальными открытиями приведшего к изобретению самого страшного оружия на Земле – водородной бомбы. Такую же «бомбу», только уничтожающую не физически, а крушащую все мыслимые и немыслимые религиозные и нравственные постулаты, выбивающие почву из-под ног философов и догматиков, разрушающую все традиционные устои и многовековые культурные традиции принес миру и Чарльз Дарвин.
Шрусбери
...Небольшой английский городок Шрусбери. На вершине крутого обрыва, который уступами спускался к реке Северну, стоял высокий, выстроенный из красных кирпичей дом. Его окружал большой сад с декоративными и плодовыми деревьями. Комнаты нижнего этажа, увитого зеленым плющом, выходили прямо в оранжерею. В этом доме 12 февраля 1809 года родился Чарльз Дарвин.
Его отец, Роберт Дарвин был врачом и пользовался широкой известностью. Он был необыкновенно заинтересован в людях, относился к ним с искренней симпатией и внушал пациентам такое уважение к себе, что они даже делились с ним своими житейскими проблемами. Мать Дарвина умерла, когда Чарльзу было немногим более 8 лет. Через год после смерти матери Чарльза отдали в школу доктора Батлера.
Страсть к естественным наукам и практическим исследованиям проявилась у него с самого детства. Маленький Дарвин увлекался сбором коллекций раковин, печатей, монет. Многие часы он проводил на берегу реки, забросив удочку и поглядывая на поплавок. Как-то он узнал, что червей можно умертвлять морской водой, и с тех пор никогда не насаживал на крючок живого червя, хотя это, может быть, и уменьшало его улов. Он старался находить для коллекции мертвых бабочек и жуков, чтобы не прокалывать живых насекомых булавками.
Вечерами, когда в Шрусбери гасли огни, Чарльз с братом Эразмом забирались в беседку и здесь, в самодельной химической лаборатории, пытались получить вещества, которых не получил до них еще не один химик. Так как от пребывания в школе Доктора Батлера не было никакого проку, отец забрал Чарльза из школы вместе с его старшим братом и отправил детей в Эдинбургский университет на медицинский факультет.
Дарвина увлекало изучение живой природы. Вместе с друзьями-студентами он собирал в лужах и на берегу после отлива червей, рачков и моллюсков; нередко выезжал с рыбаками в море, где вылавливал устриц, и за короткое время собрал большую коллекцию раковин. Он познакомился с негром, который зарабатывал на жизнь набивкой чучел. Дарвин стал брать у него уроки таксидермии и просиживал в его доме целые вечера.
Но медицина не увлекла Чарльза, и отец предложил ему стать священником. Молодой Дарвин прочел несколько богословских книг и не нашел в них ничего, что противоречило его убеждениям. Он верил сюжетам Библии, как и любой человек, воспитанный в то время, когда религиозные догматы были неоспоримы, а христианское воспитание каждой личности воспринималось как само собой разумевшееся и начиналось с самого раннего детства каждого. Кто бы мог подумать, что пройдут годы и Дарвин нанесет самый сильный удар религии, который ей когда-либо случалось получать!
Кембридж
В 1828 году Дарвин поступил в Кембриджский университет на богословский факультет. Изучая богословские науки, Чарльз не ушел от «мирской» радости познания: он по-прежнему увлекался спортом, живописью, музыкой, часами простаивал в галерее Кембриджа перед картинами. Вглядываясь в живописные пейзажи, в лица людей, он думал, как прекрасно серьезное искусство, выражающее большие, благородные мысли. Он любил чарующую музыку Бетховена: когда в комнате раздавались тихие, нежные звуки Лунной сонаты, Чарльз затаивал дыхание, дрожь пробегала у него по телу, и перед его глазами вставало озеро в мягком сиянии лунной ночи или яркие солнечные блики среди тенистой листвы, омытой дождем.
Но ничто не доставляло ему такого удовольствия, как собирание жуков. Это уже было служение науке, и довольно скоро все виды кембриджских жуков были в его коробках. Он отыскивал их повсюду, даже во мху, снятом со старых деревьев, и в соре, сметенном со дна барок. Как-то Чарльз прочел в одном журнале о редком жуке, там же было указано: «Пойман Ч. Дарвином», что необыкновенно польстило его самолюбию и у молодого человека, стоящего на распутье своей судьбы уже тогда появилась мысль о работе естествоиспытателя.
В Кембридже Дарвин познакомился с профессором Генсло. Впервые в мрачных средневековых аудиториях Генсло предложил студентам для изучения живые цветки. Знания его по ботанике, химии и минералогии были так обширны, что Дарвину казалось: Генсло знает все. Юный студент впитывал в себя эти знания, как впитывает сухая земля каждую упавшую на нее каплю дождя. Познакомился Дарвин и с геологом Седжвиком. Не раз карабкался он с ним по необитаемым горам Северного Уэльса и делал геологическую разведку еще не исследованных мест. Как-то Дарвин нашел в песчаной яме тропическую раковину.
Пласты относились к ледниковому периоду – как же попала в них эта раковина? Удивленный, юноша показал свою находку Седжвику. «Скорей всего, – спокойно сказал геолог, – кто-нибудь выбросил эту штуку в яму. Если бы действительно раковина попала в ледниковые пласты естественным путем, то это перевернуло бы вверх дном все наши представления о них». Дарвина удивило равнодушие ученного, который не заинтересовался такой редкой находкой. Разве человек, которому все ясно, перевернет науку?
Священником Дарвин так и не стал. Однажды он получил письмо от профессора Генсло. Профессор писал, что корабль «Бигль» отправляется в кругосветное плавание, и советовал Чарльзу принять участие в этом путешествии в качестве натуралиста. Начались энергичные сборы в дорогу. Приехав в Плимутскую бухту, Дарвин увидел стоявший на якоре десятипушечный бриг, один из тех небольших судов, которые моряки прозвали «гробами», так как такие корабли легко переворачивались во время шторма.
Капитан «Бигля» Фиц-Рой
«Бигль» должен был обследовать морские пути к Южной Америке, где находились тогда колонии Англии, и привезти точные мореходные карты для безопасного плавания вдоль ее неисследованых берегов. Капитан «Бигля» Фиц-Рой провел Дарвина в каюту, и вот знаменитое путешествие началось. «Бигль покинул Плимутскую бухту и уходил в открытое море, а сам Дарвин долго еще слышал печальные удары колокола с Элдистонского маяка и все смотрел на берег, пока тот совершенно не скрылся из виду за голубой далью воды.
Каждое утро, забросив за борт сеть, Дарвин вылавливал мелких морских животных для изучения. Матросы прозвали его «Мухоловом», а лейтенант Уихгем, в обязанности которого входило следить за порядком и чистотой на палубе, приходил в отчаяние при виде уймы грязи, которую непутевый пассажир вытряхивал из сети. Во время шторма, когда яростно дул ветер, море грохотало, с ревом вздымались покрытые пеной волны, ничего не было видно вокруг, кроме бесчисленных брызг.
И только альбатрос, распустив крылья, ровно несся по ветру. Маленький корабль бросало, как щепку, он то взлетал на гребень волны, то нырял в бездну, и тогда бурная волна захлестывала его жалобно скрипевшие снасти. В такие минуты Дарвину казалось, что сама судьба против него. Он горячо раскаивался, что поехал, но отказаться от дальнейшего путешествия он не мог. Мысль исследовать тропическую природу все сильнее захватывала его воображение. За все время плавания никто не слышал от него сердитого слова и не видел его в дурном расположении духа.
Бриг «Бигль»
Когда «Бигль» бросил якорь у берегов Бразилии, Дарвин попал в места, полные таких соблазнов для любознательного натуралиста, что чувствовал себя вознагражденным за все свои страдания. Ему казалось, что он попал в волшебный край исполненных желаний.
Множество лиан, подобно змеям, обвивали деревья, ползли по земле и переплетали все, создавая дикую неразбериху, которая поражала глаз первобытной красотой. Дарвин любовался беспорядочной, роскошной оранжереей, созданной природой. Какое богатство видов! Какой буйный рост зелени под благотворным влиянием тепла и влаги! Летом 1832 года «Бигль» подошел к побережью Уругвая.
В Уругвае песчаные волнистые равнины местами были покрыты блеклой, сожженной солнцем травой. Деревьев не было, лишь по берегам рек росли чахлые безлистые кустики, они безмолвно повествовали о палящем зное, о жгучих ветрах и искушенном зноем земле. Вспомнив роскошную растительность тропиков, Дарвин подумал: какую большую роль играют условия жизни в развитии растений и животных.
В Бразилии и Уругвае молодой ученый собрал в коллекцию 80 видов птиц и много пресмыкающихся. Здесь он нашел крупную челюсть и зуб мегатерии – вымершего ленивца. Стоя на обрывистом речном берегу, Дарвин с удивлением рассматривал найденную челюсть. Судя по ее величине, древние ленивцы были огромными животными, величиной со слона. Но как же они питались? Лазить по деревьям, как это делают современные ленивцы, они не могли.
Очевидно, опираясь на массивные задние конечности и хвост, они обхватывали дерево передними конечностями, пригибали его к себе и объедали листву. Но отчего они вымерли? Человек не мог их уничтожить: тогда не было людей. Может быть, причиной гибели этих гигантов были катастрофы? Но, если бы это было так, ленивцы вообще исчезли бы с лица земли, а не уменьшились бы в размерах до величины современных ленивцев.
Еще более удивился Дарвин, найдя зуб ископаемой лошади. Дикая американская лошадь! Но ведь лошадей в Америке не было, пока их не завезли туда европейцы. Кости вымерших животных заставили Дарвина задуматься о далеком прошлом Земли. Один из его предшественников, Кювье, считал, что только катастрофы меняют лицо планеты и ее живой мир. И сам Дарвин знал не понаслышке (однажды он сам был свидетелем катаклизма), что вулканические извержения, землетрясения, наводнения – грозная сила. Но эти слепые силы разрушения действуют не везде и не всегда, от случая к случаю. И у Дарвина возникла иная идея, чем у Кювье: кроме этих катастроф есть и другие силы.
Ученый взял с собой в путешествие только что вышедшую книгу известного геолога Лайлеля «Основные начала геологии». Лайлель утверждал новую в то время мысль: весь облик Земли меняется постепенно, без катастроф, под действием ветра, воды, колебаний температуры.
Размельченные в песок и гальку, горные породы смываются в море, где постепенно оседают и образуют отложения в виде пластов. В одних местах земная кора опускается и вместо сухой безлесной равнины появляется обширное пространство голубой воды. В других – поднимается морское дно, и новые горные складки возникают там, где некогда бушевал и пенился прибой...
Возможно, Лайлель несколько переоценивал значение «малых сил» природы. Но для того времени книга, говорящая о постепенных изменениях, об эволюции, была замечательна. Если изменяются условия жизни, то и живые организмы должны изменятся. Впервые у Дарвина появилось сомнение в сотворении мира богом.
Галапагосские острова
Особенно заинтересовал Дарвина животный и растительный мир Галапагосских островов. Эти острова, расположенные в 700 километрах к западу от американского берега, покрыты черной вулканической лавой, застывшей волнами и изборожденной темно-коричневыми трещинами.
Низкий, тощий кустарник местами сухо шелестел своими безлистными ветвями, и лишь по склонам гор после обильных дождей поднималась яркая солнечная зелень. На береговых скалах грелись на солнце крупные ящерицы, они убегали из-под самых ног, ища укрытия в неровных массах лавы. На ногах у них были плавательные перепонки, они могли прекрасно плавать и питались морскими водорослями. Огромные слоновые черепахи медленно бродили среди камней, опустив голову, а увидев врага, прятались в свой панцирь и громко шипели.
Здесь Дарвин собирал растения, образцы минералов, ловил насекомых и птиц. Птицы были удивительно доверчивы. Они подходили к человеку на такое расстояние, что их можно было прикрыть шляпой. Колонисты рассказывали, что раньше птицы садились даже на протянутую руку, принимая ее, очевидно, за ветку дерева. Дарвин объяснял доверчивость птиц тем, что они еще не знали человека и не научились на своем горьком опыте его бояться.
При исследовании Галапагосс ученый собрал 20 видов сложноцветных растений и обнаружил 25 видов птиц, которые встречались только на архипелаге, например вьюрки, совы, пищухи. Особенно замечательными были вьюрки. Дарвин насчитал их 13 видов.
Вьюрок
В окраске оперения этих мелких воробьиных птиц не было ничего примечательного, зато клювы... У одних видов клювы были широкие, как у дубоноса, у других – средние, как у зяблика, у третьих – тонкие, как у малиновки. Одни охотились за насекомыми, другие собирали зерна. Сравнение их клюва, хвоста, формы тела и оперения приводило к мысли, что все эти 13 видов птиц произошли от одного общего предка. На разных островах архипелага и черепахи были разные, и ящерицы, и растения...
Дарвин задумался. Расстояние между островами невелико, всего несколько десятков километров, но океан между ними очень глубокий, течение быстрое, поэтому переплыть с одного острова на другой животные не могли. Но, может быть, ветер переносил семена и помогал птицам преодолевать проливы? Однако сильных ветров, дующих с острова на остров, здесь нет.
К тому же эти голые скалистые острова никогда не были одним куском суши, они так и появились отдельными островами много тысяч лет назад, когда морское дно стало подниматься и вулканы вышли из воды. Следовательно, о перемещении животных между островами не могло быть и речи: их жизнь ограничена водой, омывающий остров. Так отчего же они так различны? Ведь природные условия на островах сходны: один и тот же климат, одинаковой высоты скалы...
Если верить библейским легендам, животные и растения были созданы богом для той среды, в которой они живут. Но не сотворил же бог для каждого острова свои виды! И что особенно странно: островные виды напоминают американские, хотя острова никогда не были соединены с материком Южной Америки. Остается допустить, что некогда растения и животные различными путями прилетели, приплыли или были завезены человеком на Галапагосские острова, а на каждом острове изменялись самостоятельно, пока не образовали новые виды, различия между которыми тем больше, чем дальше отстоят друг от друга острова и чем глубже разделяющие их проливы.
Анна Курц
Читать часть 2. Чарльз Дарвин - естественный ход вещей
