Просто кошки рядом с нами
В нашем доме всегда жили кошки. Самым первым для меня был Кисан - большой, черный с белыми отметинами кот. Говорят, он принял мое появление в его доме благосклонно, хотя и с некоторым удивлением. Помню его весьма смутно. Он пропал во время первой воздушной тревоги, в самом начале Великой Отечественной войны. Но мне рассказывали о его проделках так живо, что он стал для меня кем-то вроде собственного Кота-в-Сапогах.
В нашем доме всегда жили кошки. Самым первым для меня был Кисан - большой, черный с белыми отметинами кот. Говорят, он принял мое появление в его доме благосклонно, хотя и с некоторым удивлением. Помню его весьма смутно. Он пропал во время первой воздушной тревоги, в самом начале Великой Отечественной войны. Но мне рассказывали о его проделках так живо, что он стал для меня кем-то вроде собственного Кота-в-Сапогах. Мама всегда говорила: "Наш сибирский кот Кисан".
- Почему сибирский? - спросила я как-то.
- Потому что с такой шубой только в Сибири и жить.
Шерсть у Кисана была длинная, ухоженная и очень нарядная.
Мы жили в центре Москвы между Маросейкой и Солянкой, в тихом Старосадском переулке. Кошки там жили в каждом подъезде. Но это были совсем другие кошки - короткошерстные, самостоятельные, "простые кошки". Как-то в гостях я увидела белое пушистое чудо и услышала новое для себя слово "ангорка". Почему все другие пушистые кошки назывались "сибирскими", а белая - "ангорской", мне тогда объяснить не смогли. Но в памяти на долгие годы осталось, что бывают кошки сибирские, ангорские и простые - короткошерстные, гладкие.
Собак в послевоенной Москве было совсем немного. Они "служили" в армии и возвращались с демобилизованными хозяевами в ореоле Великой Победы. Редкие, невиданные породы назывались трофейными, и восхищенная детвора сопровождала их на прогулках, следуя в некотором отдалении. Занятие собаками вызывало уважение. А кошка считалась принадлежностью мещанского быта. Но, как говорится, сердцу не прикажешь. И непризнанные, гонимые кошки выцарапали-таки свое право на любовь и признание.
Война не смогла изменить особый уклад жизни московских двориков, не смогла она и уничтожить московских кошек. В Ленинграде, где довоенная жизнь сохранилась в памяти немногих, переживших блокаду, кошек не было. Не было вообще. Ни одной... Кошек съели.
Старые стены, удержавшие и сохранившие особую петербургскую ауру, принимали теперь под свою защиту новых жителей вместе с их питомцами, превращая их в питерцев... Теперь кошек привозили в Ленинград из разных городов страны. А в сердцах ленинградцев-блокадников навсегда осталось чувство вины перед этими животными и благодарности к ним.
В те годы некоторые петербуржцы старшего поколения еще помнили первые выставки кошек, проходившие в Петербурге начала века. Впрочем, привычное слово "выставка" здесь мало подходит. Обычно после балетных вечеров в Фонтанном доме устраивался показ каких-то немыслимых кошечек с бантиками... Но все это была такая ветхая древность, а мы, дети военного времени, были такие передовые, такие озабоченные "построением коммунистического будущего", что легко пронеслись мимо этих "преданий старины глубокой". А теперь уж давно нет тех, кто мог бы рассказать об этом... Вернуться бы, порасспросить. Просто посидеть рядом...
В 1951 г. отца перевели на работу в Ленинград. С тех пор я связана с этим удивительным городом, завораживающим человека навсегда. Освободиться от чар Петербурга невозможно. Как, впрочем, невозможно и добровольно его покинуть. Вместе с нами в Ленинград переехала и наша кошечка. Найти ей пару было целой проблемой. Коты-женихи были едва ли не наперечет.
Вскоре в некоторых книжных магазинах появились прекрасно иллюстрированные "подарочные" издания из Польши, Чехословакии и Восточной Германии. Это были чудесные книги о незнакомой нам тогда жизни: о путешествиях по неведомым странам, о заповедниках и удивительных животных. Среди них появилась и книга о кошках. Если не ошибаюсь, это была немецкая "Большая книга кошек", и в ней впервые было описано около тридцати пород!!!
Ни о каких российских породах в то время речь не шла. Пожалуй, первой отечественной породой, о которой заговорили наши любители, стала сибирская кошка. Это произошло задолго до появления первых российских фелинологов - специалистов по кошкам. И уже намного позже они официально признали, что есть такая отечественная порода -
сибирская кошка.
Тем временем, пока у нас не было своих пород, в Россию начали проникать кошки из-за границы. В Ленинграде о породистых кошках заговорили только после появления "сиамских кошек".
Своего первого сиамца я купила на Кондратьевском рынке в 1960 г., купила за бешеные деньги, потратив всю зарплату операционной медсестры на нечто голубоглазое, молочно-белое, с темно-коричневыми носом, ушами, лапами и со спирально закрученным хвостом-нашлепкой. Это нечто оказалось ураганом, упакованным в кошачью шкурку. Теперь его назвали бы тайским бобтейлом, но тогда такие тонкости были не про нас... Много позже я поняла, что судьба неоднократно подводила меня к миру кошек, но я упиралась, занимаясь собаками, учебой, работой, детьми... А кошки всегда были рядом, наблюдали за мной, завлекали своими тайнами и наконец завладели мной на всю оставшуюся жизнь.
В мир кошек я пришла подготовленным специалистом, хотя путь этот был долог. С 1956 г. я была членом клуба служебного собаководства ДОСААФ, где меня воспитывали и обучали прекрасные люди, истинные мастера. Я приобрела опыт владельца серьезных собак: немецкая овчарка Лада, черные терьеры Рокса и Немфред, ризеншнауцер Фокс Чимган, далматинец Долли фон Роттердам, цвергшнауцер Арик - каждый по-своему скрашивали мою жизнь. Опыт дрессировщика пригодился при получении квалификации судьи по службам и спорту, эксперта выставок.
Курсы при клубе читали настоящие специалисты-кинологи. То, что я изучила под их руководством, - зоотехния, общий и частный экстерьер, биометрия, теория и практика выставочного дела - пригодилось мне и в дальнейшем. Во многом мне помогло знакомство с собаками аборигенных и новых пород России. Одно время мне пришлось руководить секцией разведения черных терьеров и редких пород, куда входили ротвейлеры, ризеншнауцеры, московские сторожевые, сенбернары, южно-русские овчарки.
Породы эти быстро развивались и выделялись в самостоятельные секции. Черные терьеры и московские сторожевые являлись новыми отечественными породами. Южно-русские овчарки, как кавказские и среднеазиатские, в то время являлись аборигенными породами для СССР. Изучая этих собак, участвуя в их судействе, общаясь с нашими заводчиками, я получала бесценный опыт.
Позже, занявшись кошками, я уже хорошо представляла, как следует формировать отечественные породы из аборигенных популяций, как найти единомышленников и организовать селекционную работу. Но главное, я смогла по достоинству оценить тот бесценный материал, которым располагали любители кошек в разных уголках России.
Как мы защищали Мурок и Мурзиков
Кошки начали учить меня по-новому. Азбуку зоотехнии, единую для всех видов животных, я уже знала. Конечно, мне не пришлось "создавать" отечественные породы кошек. Они были и существуют без моего участия. Мне посчастливилось их увидеть и понять, что они - особые, наши, российские - имеют свои ценные качества и должны быть защищены и сохранены.
А защищать было от чего. Не успел рухнуть "железный занавес", как в Россию хлынули импортные породистые кошки. С родословными! Это была еще та экзотика... К мысли, что родословная может быть не только у собаки, надо было привыкнуть. Теперь котенка без родословной, т.е. не для разведения, продавали дешевле, с родословной - значительно дороже. И хорошо еще, если обходилось без обмана. Всякое бывало...
Практики ведения родословных кошек у нас еще не было. Любители сибиряков, которые целенаправленно занимались разведением много лет, не имели иных племенных книг, кроме устных. Официальные племенные записи, а значит и первые родословные, появились только после 1987 г. "Восстановленные" задним числом сведения о происхождении сибирских кошек, при всем уважении к их владельцам, нельзя считать достоверными. Пусть эти устные сообщения займут самое почетное место среди многочисленных легенд о кошках.
"Нашествие" персидских кошек грозило поглотить российские породы. Полуперсов плодили направо и налево: пушистеньких лучше покупают. Ведь чистокровный перс стоил как слегка подержанный автомобиль, а метисы шли по доступным ценам. Нашлись даже "специалисты", которые обозвали всех российских кошек "мурками С ПОМОЙКИ", не утруждая себя изучением того достояния, которое справедливо называется национальным.
Породы, сложившиеся на основе местных популяций, всегда представляют особый интерес. Американцы гордятся своими мэйнкунами, скандинавы - норвежскими лесными, англичане - британцами и манксами, шотландцы - своими вислоухими. Мы же... Мы - едва не лишились сибирских кошек!
Эти красавцы были сохранены в чистоте, облагорожены и благоденствуют поныне только благодаря московским и ленинградским истинно идейным заводчикам, которые вопреки всему выставляли своих "помоечных мурзиков", как изволили их назвать "нувориши от котоведения", сколотившие себе состояния на персидских котятах.
На первых выставках кошек в Москве в 1987 г. сибиряков записывали "домашними кошками сибирского типа", хотя некоторые заводчики к тому времени уже десятилетиями вели свою собственную, так называемую "вульгарную", примитивную селекцию породы, руководствуясь лишь собственным вкусом и селекционным чутьем.
В феврале 1988 г. в Ленинграде, на самой первой выставке кошек клуба "Котофей", впервые в России и в мире, сибирские кошки проходили экспертизу как отдельная порода по своему первому, предварительному, еще несовершенному стандарту. Но именно этот стандарт положил начало всем последующим редакциям.
Сибирские кошки открыли атлас отечественных пород кошек России. Ну, а дальше... Оказалось, что надо только уметь смотреть вокруг. Сейчас в этом атласе уже много пород, и последняя страница еще не написана. А как же само кошачье племя отнеслось к успехам заводчиков? Как живут кошки, не охваченные навязчивыми заботами энтузиастов-селекционеров?
Кошки были и остаются истинными космополитами. Они не признают государственных границ и генетических запретов, не читают таможенных правил и решений Евросовета о дефектных генах. Они знай себе плодятся и размножаются по закону божьему и еще не раз преподнесут нам свои сюрпризы. Подтверждая тем самым, что мутационный процесс един во времени, даже если разделен в пространстве, так как является частью более глобальных явлений, происходящих в земном биоценозе. Потому-то у российских кошек обнаруживаются и зарубежные аналоги, и родственники за границей, и новые оригинальные формы.
О. С. Миронова
Фото Е. Кенунен