Справочник владельца животного

Наследник пепельной собаки, часть 6

Читать Наследник пепельной собаки, часть 1

Глава четырнадцатая. Роковая загадка

Вся стая подалась вперед и окружила послов и пленника плотным кольцом. Все понимали, что, ответь он сейчас на последний вопрос, они потеряют незаменимого помощника в охоте, и снова придется пробегать многие километры, чтобы напасть на след.
Прежде чем озадачить испытуемого, Шумило долго и старательно чесался, но ничего заковыристого, видимо, не приходило ему в голову.
Родя встал в стойку и дрожал всем телом.

– Ловок, ловок, – усмехнулся, глядя на него, вожак. – Ну, уж раз так ловок да умен, что тебе стоит распознать слова, какие любой дворняге понятны. Бурматный да муругий, подласый да половый, чубарый да чепрачный – что такое будет?


– И про "в румянах" пусть скажет! – крикнул кто-то из толпы.
Родя опешил. В жизни он не слышал таких слов. Как мало он еще проучился в школе, не успел им еще Буран всего рассказать. Не было таких слов ни в языке борзых, ни в речах гончих, ни в командах служебных псов. Он робко повел карими глазами в сторону Алекса и Ежки, но и они повесили головы.

Надо срочно за что-то зацепиться, за что-нибудь знакомое, похожее… Но в голову не приходило ничего. Родя еще раз посмотрел на стаю, уже радостно ворчащую, потом на ясное небо без облачка, на далекий лес. Помощи было ждать неоткуда. Неужели он так и останется в этой стае навсегда? Никогда не увидит родителей, Донго, Пипистреллу? Не потянет по куропатке и не встанет в благородной стойке по вальдшнепу? И никогда-никогда не разгадает тайну запаха на лугу у реки?

От горького отчаяния Родя уже был готов завыть, как помощь неожиданно пришла к нему с той стороны, откуда ждать ее было никак невозможно.
В тоске оглядывая сгрудившихся собак, он вдруг заметил, что Задорка делает ему какие-то знаки. Она то тыкала себя носом в плечо, то косилась на соседа, то махала хвостом куда-то в сторону.
Молодой, рвущейся работать Задорке до смерти надоело ходить нянькой за чужаком. Она всей душой хотела снова вернуться к прежним временам, когда она свободно носилась по лесам и полям, вместе со всеми издавая торжествующий вопль охоты.
И Родя неожиданно все понял.

Медленно, словно раздумывая, а сам искоса поглядывая на Задорку, он начал:
– Бурматный – это такой цвет шерсти… – Задорка едва заметно мотнула носом. – Когда она будто присыпана пылью, – договорил Родя. И продолжил: – Муругий – это… – Задорка радостно осклабилась и задела боком соседа, рыжего пса с черной полосой на спине и такими же черными мордой, ушами и лапами.

Родя в точности описал его. Затем Родя важно и неторопливо рассказал про подласую собаку, у которой шерсть на морде, груди, животе и ногах переходила в белую. – А половый это… это… – Задорка лихорадочно искала подходящий образец и, не найдя никого из своих, указала носом на самого Алекса. Потом она кивнула на погрустневшего Бушуя, которому на старости лет совсем не хотелось опять носиться по полям и который очень рассчитывал на то, что легаш не ответит хотя бы на этот последний вопрос и останется. Спина старика была словно покрыта черной попоной. – Это чепрачный. А чубарый…

– Он уже хотел сам сказать про пса с чубчиком, но Задорка едва не взвизгнула и посунулась к рыжему гончаку, по которому были разбросаны черные неправильные пятна. – Уффф! – выдохнул он.
Стая тоже выдохнула, но с тоской и угрозой.
– А про румяна забыл? – не выдержал Бушуй, у которого оставалась последняя надежда на спокойную старость.
Родя опять беспомощно завертел головой. Но тут торжествующая Задорка вылетела от радости под самый нос Шумиле и стала от восторга кататься по траве.
– Йя! Йя! Йя! – выпевала она, и Родя, простив ей все прошлые тычки и трепки, описал ее рыжие бока до последней шерстинки.

Глава пятнадцатая. Именная азбука

К полудню Родя, Ежевика и Алекс были уже далеко от Хундендорфа. Родя резвился, как двухмесячный щенок, прыгал за бабочками и даже пытался схватить солнечный зайчик.
Скоро они вышли к небольшой речке и остановились перекусить.
– Эх, сейчас бы миску овсянки! – мечтательно протянула Ежка.
– А лучше головку настоящего сыру! – подхватил Родя.
– А еще лучше кусочек рубца килограмма этак на два… – подытожил Алекс.

Но ничего из перечисленного не было и в помине. Им пришлось довольствоваться зерном, без спроса позаимствованным у отлучившейся куда-то семьи бурундуков, парой белых грибов и сочной травой. Ничего удивительного в этом не было: собаки, когда нет ничего другого, запросто могут обходиться пищей и похуже.

Тут-то Родя припомнил богатые охоты гончаков с некоторым сожалением. За время плена он привык есть мяса вдоволь. Да и публика там была, в общем, неплохая, только уж слишком прямолинейная и грубоватая.
– Вот их всех звали как-то по-музыкальному: Баян, Фагот, даже Гамма была, – обратился он к всезнающему Алексу. – Это понятно. Гончая, когда гонит зверя, обязательно должна петь. Они рассказывали, будто когда-то в старину из гончих подбирались настоящие хоры. Порой набиралось собак сто пятьдесят, и у каждой был свой особенный голос.

– Чистая правда, – подтвердил Алекс, дожевывая последнюю горстку ржи. – Но бывает, что их зовут и по действию: Угоняй или Хватай.
– А у других как?
– Как же иначе! У многих пород, а особенно ваших, охотничьих, есть свои правила. Например, русские борзые любят зваться пышно, важно и длинно – как-нибудь вроде Княженика из Северной Охоты или Пылкий Сердце Мое. Не уступают им и южные борзые. Там имена уж совсем как у восточных правителей: Амир Шах Лео или, скажем, Джуна-Джан из Золота Степей.

– Вот здорово! – пискнула Ежка. – Мне бы такое имя!
– У тебя и так имя хорошее, – рассмеялся Родя. – А главное, сокращается хорошо: Ежка-кривоножка! Или Ежа – на гусеницу похожа!
Алекс, видя, что его не слушают, обиженно поджал брыли и замолчал. Но его новые друзья Родя и Ежка тут же заметили это и в две пасти залаяли:
– Мы слушаем, слушаем!

Довольный Алекс, выждав паузу для солидности, продолжил.
– Так вот. Лаек принято величать именами попроще, чтобы удобней звать на охоте и чтобы сразу было ясно: лайка – собака лесная.
– Например, Тайга, да? – снова выскочила вперед Ежа.
– Верно. Или Белка, Пыж, Аркан. Особенно удачно звалась одна лайка – Веста. Ведь ее работа заключается в том, чтобы найти добычу и голосом подать хозяину весть.
– А я тогда угадаю, как чаще зовут всяких служебных! – не выдержал такого первенства Ежевики Родя. –

Их тогда должны звать Лейтенант, Патрон или Охрана.
– А вот и не угадал. Служебных собак чаще зовут короткими звучными именами без всякого смысла. Главное, чтобы имя сработало как можно скорее. Например, классическое имя – Рекс.
– Зато я уж знаю, как и почему называют нас, легавых! – не унимался Родя. – Поскольку произошли мы с далекого острова Англии, то и называть нас стараются по-английски: Денди, Милорд, Гренни.

– По-английски! – фыркнула Ежка. – То-то твоего дружка курцхаара звали дель Донго!
Родя так и подпрыгнул от возмущения.
– Ты, Ежка-Мозгов немножко! Донька – легавая не с острова, а с континента! Его можно хоть по-французски, хоть по-немецки звать!
Уязвленная Ежевика глухо заворчала.

– Вам еще не хватало сейчас подраться, – образумил их Алекс. – А ты, Ежа, не дуйся, а лучше скажи, как же вас, такс, именуют?
И бойкая Ежевика на этот раз растерялась. Ведь и правда – как?! С какой стороны ни посмотришь – все имена разные. Есть, например, и Устин Акимович, а есть и Кавалер Пиквик. С одной стороны – Агафья, а с другой – Золотая Ручка или Мона Лиза. Вот тут и пойми!
– Не знаю… – пролепетала Ежка.
Но ее неожиданно выручил Родя.
– Все это ерунда! Главное, чтобы тот, кто носит имя, любил его и всегда вел себя так, чтобы не опозорить! Помнишь, нам Буран еще в первый день это сказал.

Глава шестнадцатая. Нищий наследник

Так за разговорами прошел целый день, и начало смеркаться. Луна на небе теперь опять была круглая и казалась огромной сдобной лепешкой. Громче зашумели травы, забормотали ручьи, завозились звери.
И в дуновении ветра с реки Родя снова почувствовал слабый след того странного запаха, что вовлек его в нынешние приключения. Несмотря на изгнание, погони и плен Родя все-таки ничуть не раскаивался в том, что покинул сарай Бурана, родителей и друзей-однокорытников. Он должен узнать и узнает тайну!

– Мне кажется, сейчас нам лучше всего будет бежать вдоль маленькой реки к Большой Реке. Вода сотрет наши следы, вода нас всегда напоит, а уж по Большой Реке мы выйдем и к заветному лугу.
– Но ты забыл, что там теперь стоит стража! – вздохнула Ежевика.
– Да они сами давно обо мне забыли! – беспечно махнул хвостом Родя. – И кто будет долго держать доберманов на пустом месте! В путь!

Они славно бежали по ровному песчаному берегу. Луна скрылась, но собаке свет и не нужен – она прекрасно найдет дорогу, помогая себе нюхом и слухом. К тому же все равно дальше ста метров ей ничего не видно, даже днем. А уж удивительное чутье Роди и вовсе давало ему возможность бежать хоть с закрытыми глазами.

Но вдруг он замедлил шаг. Остановились и Алекс с Ежкой. Не надо было обладать сильным обонянием и слухом, чтобы услышать и почуять, что через реку кто-то плывет.
Впрочем, никакой опасности пловец не сулил. Скорее, наоборот: в его запахе Родя прочитал печаль и слабость. Но говорить об этом спутникам он не стал.

Через минуту на берег вышел мокрый и от этого казавшийся совсем жалким щенок. В зубах у него белел крошечный узелок. Родя подошел поближе и отпрянул: в свете вновь появившейся луны перед ним стоял ирландец и явно его ровесник. Только он был помельче да и шерсти на нем было поменьше.
– Здравствуй! – первым потянулся обнюхаться Родя. Но незнакомец не дал ему это сделать и понюхал первым сам, соблюдая неписаное собачье правило: сильнейший обнюхивает последним. – Что ты делаешь здесь в такое время?

Щенок тяжело вздохнул, положил узелок на сухое место и сел, дрожа от сырости.
– Ты болен? – подскочила Ежевика.
Алекс молча провел широким языком по худенькой спине, согревая и успокаивая несчастного.
– Не бойся, мы не сделаем тебе ничего плохого. Ты же видишь, я сам ирландец! Щенок боязливо покосился на громадного бульмастифа. – А это Алекс, несмотря на угрожающий вид, добрейшая на свете душа. Сейчас мы тебя живо согреем!

Все трое легли кругом, обложив мокрого путешественника, и скоро шерсть его высохла и заблестела. Еще бы! Ведь нормальная температура собак почти тридцать девять градусов!
И согревшийся щенок поведал им свою грустную историю.
– Меня зовут Фаустус цур Хольтервальд. Я потомок древнего, хотя и обедневшего немецкого рода. Документы наши давно потеряны, и все, что у меня осталось, – это только родословная моей бабушки. –

Фаустус кивнул на белевший узелок.
– У тебя нет родословной?!
– У тебя нет генеалогического древа?
– У тебя нет свидетельства, что ты охотничий пес? – хором воскликнули все трое.
– Нет, – совсем понурился Фаустус, и из-под рыжих ресниц скатилась в прибрежный песок мутная слезинка.

Какое-то время все подавленно молчали. Каждый понимал, что можно оказаться выброшенным, в плену, голодать и быть нищим, но если у тебя есть родословная, то в Хундарике ты всегда можешь добиться правды.
– И что же ты собираешься делать? – осторожно спросил Родя.
– Я иду на выставку. Это мой последний шанс. Они должны увидеть меня и понять, что я единственный наследник великих Хольтервальдов.

Глава семнадцатая. Все пути ведут на выставку

– Мы идем с тобой! – немедленно заявил Родя.
– А как же поляна?.. – начала было Ежка, но Алекс тут же одернул ее.
– Живая собака важнее мертвого запаха.
– Мы все подтвердим, что ты прекрасный пес, – бодро продолжал Родя. – Ну-ка, встань и пройдись!

– Фаустус послушно встал и сделал несколько шагов. – Вы видите, видите! – обрадовался Родя. – Отличная глубокая грудь, широкий лоб, нос с горбинкой, правильные коленки! То есть я хотел сказать – углы, – тут же поправился он, вспомнив, как называют собачьи коленки знатоки. – А какая линия спины! Каждый поймет, что перед ним потомок великих собак! Эх, еще бы тебе быть потемнее!
– Это ничего, ничего! – засуетилась Ежа. – Можно искупать его в настое маренного корня! Я сейчас побегу, накопаю…

Но Алекс смотрел мрачно и хмуро.
– А ты не подумал, Редмиран Ибсен, что на выставке тебя немедленно сцапают хердеры или доберманы. И в результате ты и сам пропадешь, и товарищу не поможешь.
Родя на какое-то мгновение растерялся, но затем вдруг сморщил нос от негодования.
– Вы думаете, я стану выбирать между справедливостью и своим благополучием? Когда ты должен быть на выставке?

– Завтра к полудню, – печально ответил Фаустус. – Но это совсем в другую сторону. Вы шли к Большой Реке, а выставка где-то там, за Хундендорфом.
– Ничего, пара верст бешеной собаке не крюк, – тут же нашелся Родя, вспомнив, как говорил в таких случаях один старый дворовый пес. Мысленно же он прикидывал, как лучше обойти деревню, снова встречаться с гончими ему никак не хотелось. – Но тогда надо поторопиться. Бежим!

И все четверо бросились вперед с такой скоростью, словно за ними гналась стая волков. Алексу опять пришлось посадить Ежку на спину, но на этот раз она уже не лежала тряпочкой. Наоборот, вцепившись коготками в холку, Ежа с высоты бульмастифа осматривала путь и работала штурманом. Несущимся на полной скорости псам было не до того, чтобы глядеть на дорогу.

Вскоре они выскочили на дорогу, ведущую прямо к поляне, на которой открывалась выставка. Теперь с каждым новым шагом все больше встречалось им собак всех размеров и мастей.
Важно выступали гладкие ротвейлеры, запряженные в тележки, на которых везли семью. Стремительными черными швабрами проносились скотч-терьеры. Поражая воображение разнообразными стрижками, гарцевали пудели. Осторожно несли свои завитые на бумажки роскошные усы шнауцеры. Стаи бабочек по воздуху несли в шелковых сетках крошечных чихуахуа.
Все пестрело, рычало, визжало и лаяло.

У Ежки разбежались глаза, и она благополучно свалилась со своего дозорного пункта. Но бежать уже не было никакой возможности: всю дорогу запрудили сотни собак. Впрочем, теперь можно было уже и не бежать.
– Мы опоздаем, опоздаем, – тем не менее тоскливо твердил Фаустус. – Мне не дадут даже показаться.
Родя уже хотел было утешить малыша, но тут вдруг Алекс ринулся не разбирая дороги, отчего все псы невольно начали расступаться. И буквально через несколько минут все четверо уже стояли перед длинным-предлинным столом, за которым восседали три дога в мантиях.

Родя знал: доги рассудительны, холодны и неподкупны. Им ничего не надо. Их не купишь умелой охотой, потому что они не охотятся. Не обманешь идеальной службой, потому что они не служат. И не соблазнишь красотой форм, потому что они сами – само совершенство.
– Ваши документы, – снизошел до первых конкурсантов левый, мраморный, дог.
Фаустус робко положил на стол пропыленный узелок.
– Что это, любезнейший? – брезгливо понюхал его средний, черный как ночь дог.
– Мои документы, – уже совсем еле слышно вздохнул несчастный наследник былого величия.

– Развяжите узел и предъявите родословную по всем правилам, – нетерпеливо потребовал третий, сидевший справа дог голубовато-небесного цвета.
Но не успел Фаустус потянуться к тряпице зубами, как Родя ударом лапы сшиб узелок на землю. Доги разом повернули к нему лепные головы – и тогда он встал в самую гордую позу, какую только может принять полугодовалый щенок, за плечами которого десять поколений безукоризненных предков.
Продолжение следует

Мария Барыкова,
рисунки Екатерины Ширяевой

Читать Наследник пепельной собаки, часть 7
2763



Наследник пепельной собаки, часть 6

  1. Вы решили завести собаку. Что для вас является самым важным при выборе щенка?
    (Можете выбрать несколько вариантов)

При полном или частичном копировании материалов прямая и активная ссылка на www.zooprice.ru обязательна.
Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru