Музыкальная сказка-комедия по мотивам русского фольклора. Режиссер: Н. Кошеверова, операторы: В. Васильев (II), Э. Розовский, художник: Марина Азизян. "Ленфильм". 1974 год. Единственный сын царя Ермолая Проша был изгнан отцом из царства за то, что не пожелал рассказать батюшке свой чудной сон. Царь приказал привязать Прошу в лесу и оставить на растерзание диким зверям. Но, встретив в лесу "честного жулика" Лутоню, он с его помощью совершил ряд подвигов, побывал в тюрьме короля Каторза Девятого, а главное - выкрал любимую принцессу из замка коварного герцога Дердидаса, который хотел на ней жениться... Первой моей работой в кино была киносказка "Царевич Проша". До этого была "Открытая книга", но там мы только привезли лошадей за город, убедились, что сани по растаявшему полю не пройдут, и уехали.
Стояло лето 1973 года. Еще и года не прошло, как я пришел на конюшню Лензоопарка, к дяде Яше - Якову Израилевичу Найшулеру. Я и до этого лошадей видел не только издали, но серьезно работать с ними не доводилось. За неполный год я уже успел поучаствовать в катаниях в зоопарке и ЦПКиО, развозил по зоопарку корма, водил лошадей на спектакли в Кировский театр, но съемок то ли не было, то ли я в это время был в школе.
И вот где-то в июле-августе знаменитый "сказочный" режиссер "Ленфильма" - Надежда Николаевна Кошеверова начала снимать в лесу за Юкками* музыкальную сказку-комедию "Царевич Проша", а дядя Яша, работавший с ней и на предыдущих ее картинах, был приглашен руководить на этих съемках конной группой. Впрочем, конной группой - это громко сказано. Вся эта группа на момент начала съемок состояла из него самого, Андрея Василюка, тогда начинающего спортсмена, прикомандированного от Школы высшего спортивного мастерства по конному спорту и пятиборью (более известной в те годы как "Ленманеж") и пяти лошадей зоопарка.
Я приехал в Юкки через пару дней после начала съемок. Я.И. примерно объяснил мне, где их искать: "На двести шестьдесят первом автобусе до кольца, далее по шоссе через весь поселок, за поселком, перед горкой, направо по грунтовке в лес, а там увидишь".
Выглядела съемочная площадка весьма живописно: по склону холма, извиваясь через лес, шли дощатые разноцветные мостки, похожие на деревенский половичок, под деревьями сидели люди в драных кафтанах, на поляне стоял симпатичный домик, обнесенный высоким забором. На мостках лихо отплясывал и пел про шапочку, которую "надо всегда надевать аккуратно к затылку заплатою", честный жулик Лутоня (Валерий Золотухин).
Чуть дальше обнаружились зоопарковские лошади: темно-рыжий Огонек, серая Зойка, огромная вороная рысачка Капелла, рыжий буденновец Бюджет, привязанные к веревочной коновязи; и, конечно, дядя Яша.
В стороне рыл копытом землю привязанный к дереву серый конь под нарядным бархатным седлом. Это был Рекорд, взятый с конюшни военного факультета при Институте физкультуры (ныне это ВИФК). Все остальные лошади изображали в этом кино безымянных разбойничьих коней, а у него была роль - атаманский конь Снежок. В первые же дни его научили по команде вставать без всадника на "свечку", что он успешно и делал в кадре.
В день моего приезда привезли еще коней, из "Ленманежа", но по ошибке разгрузили их в Парголово, в другом отделении совхоза. Пришлось нам вечером ехать их оттуда перегонять. Это были: похожие друг на друга как близнецы гнедые Тулуза и Ингулец, рыжий Подарок, Вихрь, Реликвия и Фахида, родственница Ихора. Эти одиннадцать коней и проработали всю картину.
На другой день съемок не было, и дядя Яша решил устроить конную тренировку для артистов, игравших разбойников. Это были молодые актеры ленинградских театров, в том числе Евгений Тиличеев (игравший в этом же фильме герцога Дердидаса) и Борис Смолкин. Имена и фамилии остальных память, увы, сохранила смутно. Представление о лошадях и верховой езде все они имели весьма приблизительное, а в фильме должны были лихо скакать, преследуя "честного жулика" Лутоню.
Задачей их были проскачки, верховые проезды по лесным дорогам и тропинкам. К концу съемок они уже неплохо ездили верхом, а поначалу кони с пустыми седлами, вернувшиеся на исходную позицию после проскачки (галопом, по извилистой дороге), были обычным делом. Спрашиваешь у оставшихся в седлах: "А остальные всадники где?", а в ответ задумчивое: "Наверное, в повороте упали". Потом приходят и "остальные", несколько смущенные своей неловкостью.
Упряжек в кадре не было совсем, только в разбойничьем лагере стояла ярко расписанная (гуашью) бричка.
Царевича Прошу (Сергея Мартынова) и Лутоню (Валерия Золотухина) на проскачках дублировали Александр Горохов и Андрей Василюк, а падал с коня вместо Лутони и катился кувырком по склону Анатолий Ходюшин. Атаману разбойников - Сергею Филиппову - садиться на своего атаманского коня необходимости не было.
Стояли кони в деревенской конюшне поселка Юкки, на горке у края поселка. Совхозный конь к этому времени в ней оставался только один, так что, чтобы запрячь пару в сенокосилку, кооперировались две деревни. Мы базировались рядом, в бригадирском домике, но спать в стогу около конюшни было уютней, да и к коням ближе. Огонек наш повадился вечером отвязываться, к чему у него всегда были большие способности, и всю ночь пастись на полянке за конюшней. Первые ночи мы пытались его ловить, но это быстро надоело. К завтраку он не опоздал ни разу.
На этой кинокартине постоянно возникала невозможная по нынешним временам ситуация: некому перегонять лошадей на съемочную площадку и обратно. Лошадей одиннадцать, а нас всего трое: Я.И., Андрей и я. Иногда участвовали в перегоне "разбойники", в некоторые дни ездила с нами девушка, жившая около конюшни, изредка приезжал из города кто-нибудь из конников.
Оставшиеся кони распределялись так: Огонька запрягали в телегу или бричку, двух коней привязывали к ней, всадники вели еще по одному-два коня, а Бюджет с подвязанным поводом шел сзади самостоятельно, иногда по тротуару (один раз - с заходом в магазин, откуда был с позором изгнан). У меня в поводу постоянно ходил Подарок. Через некоторое время на шагу и рыси его уже не нужно было держать, достаточно было просто перекинуть чомбур его уздечки через холку своего коня, и он спокойно шел рядом, слюнявя мне колено.
Связывать верховых лошадей между собой дядя Яша нам запрещал. Когда людей не хватало катастрофически, мы просто отлавливали в лесу какого-нибудь пионера и со словами: "Мальчик, хочешь покататься на лошадке? За этот ремешок потянешь - повернешь налево, за этот - направо", сажали его на кого-нибудь из тех, кто спокойно пойдет за другими лошадьми.
Пылища летом на глинистых, размолотых колесами автомашин дорогах была такой, что при движении из облака пыли видна была только дуга упряжки, возглавляющей нашу маленькую колонну, а мы быстро отучились ездить с непокрытыми головами.
частие всадников в съемках в разные дни было очень неравномерным. Иногда разбойники с утра до вечера почти не слезали с седел, а некоторые дни начинались с того, что снимали, к примеру, как падает сброшенный Лутоней башмак. Когда на седьмом дубле башмак, наконец, падал как надо, на его подошве обнаруживался инвентарный номер киностудии. Номер срочно закрашивали, и все начиналось сначала. Все это время кони, заедаемые мошкой (о репеллентах для лошадей тогда еще никто и не слышал), рвались с коновязи.
Хуже всех было Рекорду. Его, как и всех лошадей, донимали разные летучие кровососы, но если остальным, спасаясь от них, разрешалось иногда поваляться, то он в кадре должен отвечать кличке Снежок и быть белоснежным. Несколько раз не уследили, пришлось оттирать его водой из лесного родника. Именно оттирать, так как вода была ледяная.
В работе с ним приходилось пускаться на всякие ухищрения.
Снимаем диалог сидящего на коне Проши со стоящим перед ним Лутоней. Дубль уже далеко не первый. Конь должен стоять неподвижно, но Рекорду все это надоело, и он крутится, сбивая резкость и нарушая режиссерскую задачу. Держим его под уздцы, но это мало помогает, поэтому берем реквизитный ящик, две жерди и щит от операторской вышки. Сколачиваем из них низкий, ниже границы кадра, импровизированный фиксационный станок. Кадр снят.
Другой кадр. Снежка, на котором скачет Лутоня, ловят разбойники. Рекорду уже в первом дубле очень не понравилось, что его грубо хватают за повод какие-то оборванцы. Бушевать, разбрасывая актеров, он начинал по щелчку хлопушки помрежа, поэтому, чтобы избежать жертв, пришлось снимать без хлопушки. Нечто подобное происходило почти каждый день.
Мы пытались отпускать лошадей пастись, но они начали убегать на конюшню, что могло плохо кончиться. Как они находили кратчайшую дорогу через лес, где ранее никогда не были, осталось их тайной. Пришлось по очереди пасти их в руках, свободно отпуская только одного. "Разбойники" приучили свободно пасущихся коней бегать за собой: зажимали в кулаке длинный ломтик хлеба, давали коню откусить и отбегали. Конь, побежавший следом, получал еще кусок, и так пока хлеб не кончится.
Кони привыкли к этому и приставали ко всем, однажды сильно напугав женщину, первый день работавшую на картине. Она "дала лошадке хлебушка" и отошла. Огонек, утонченностью нравов никогда не отличавшийся, потребовал добавки. Ей пришлось спасаться бегством, а конь решил, что это обычная игра. Так они к нам, пасущим остальных лошадей за холмом, и прибежали: Анна через гребень холма, а Огонек по дороге в обход (будет он надрываться-карабкаться, как же).
Местный рельеф имел неприятную особенность. На полянах, в высоких зарослях иван-чая скрывались воронки. Заросли эти имели совершенно ровный верхний край, поэтому заметить воронки можно было, только уже в них проваливаясь, что, в конце концов, и произошло. Фахида, отстав от скачущей кавалькады, решила срезать угол, актер не сумел с ней совладать, вместе они в эту воронку и влетели. Без жертв обошлось чудом - всадник, не застряв в стременах, вылетел из седла и улетел за край воронки, поэтому не был накрыт перевернувшейся лошадью. После этого случая, несмотря на протесты художников, все воронки пришлось обозначать.
Технически сложным кадром была съемка проскачки на двух уровнях. По гребню холма и вдоль его подножья, через лесную поляну, шли две параллельные дороги. По верхней дороге скакал Лутоня, за которым гнались разбойники, по нижней - разбойники, их обгоняющие. Необходимо было, не имея связи между этими группами всадников, добиться синхронности их проскачек. Снимали полдня, а перед этим еще осветители тащили в кусты свои тяжеленные приборы, вкапывали их на склоне, подключали питание, закапывали кабели. В фильм эпизод, естественно, не вошел.
Одним из кадров был проезд по лесной тропе актера, абсолютно не умеющего ездить верхом, на Капелле, огромной рысачке, не отличавшейся спокойным нравом. Мы завалили буреломом все ответвления тропы, а в конце тропы и кадра, за камерой, Капеллу ловили.
В те далекие времена художники еще обращали внимание на конскую амуницию, даже снимая сказки, поэтому все разбойничьи кони ходили или на "сказочных", обшитых цветным сукном, или на простых сыромятных уздечках, под казачьими седлами. На меня, да и не только на меня, эти седла произвели сильное впечатление. Дело в том, что их конструкция предполагает совсем другую посадку, практически на прямых ногах. Вот и мучились все сначала, пока не привыкли, зато незапланированных падений было меньше - упасть с такой посадки трудней, да и на казачьем седле есть за что уцепиться в трудную минуту. Потом "распробовали", даже пытались делать элементы джигитовки. После возвращения с этих съемок я некоторое время со спортивного седла просто соскальзывал.
Рекорда, как атаманского коня, седлали старинным бархатным седлом, очень красивым, но имевшим чеканные металлические грани в тех местах, где при спортивной посадке находятся ноги всадника, а класть седельную подушку, даже бархатную, нам не разрешали. Дублеры актеров уже всерьез начали придумывать нечто вроде ногавок на свои синяки. Благодаря этому седлу Рекорд на перегонах всегда ходил без всадника.
Что же касается художников и сказок, то позже, уже на других картинах, я с ужасом смотрел на старинную западную упряжь, для очередной сказки щедро покрашенную золотой краской.
Холодного оружия на этих съемках не было, все разбойники были вооружены пистолетами и револьверами, зато самыми разнообразными; была даже одна латунная, со стволом-раструбом, ракетница. С ней-то и произошел забавный случай, впрочем, забавен он был не для всех. Возвратились разбойники с очередной проскачки, остановились, все в седлах сидят, а один как-то странно на лошадиной шее лежит. Ему: "Сядь в седло", а он в ответ: "Не могу, и вообще, возьмите лошадь, у меня проблемы", и хромает за кусты. Возвращается, и показывает на вельветовых штанах, на ягодице, четко обозначенный вдавленный кружок. Это, оказывается, ему картонный пыж из ракетницы, дрогнувшей в руке коллеги, прилетел, почти в упор. Далее он в этот день снимался пешим.
Однажды при проскачке уронили старенький наган с обрыва в огромные заросли высоченной крапивы, так все заросли вытоптали, все обстрекались, пока нашли.
С началом осени погода резко переменилась, похолодало, пошли дожди, лесные дороги развезло так, что киношные автомашины с трассы до съемочной площадки тащил трактор. Нам грязь помехой не была, но неожиданно выяснилось, зачем мушкетерам были нужны ботфорты: при проскачке тесной группой по глубокой грязи всадники оказывались залепленными ею по пояс и выше. Съемочная группа спасалась от дождя в декорации постоялого двора, в том самом симпатичном домике на поляне, а мы, завернувшись в армейские плащ-накидки, пасли лошадей. Подойдешь к костру, полы плаща над ним расправишь - от тебя столб пара. Из разбойников первыми простудились те, кто выбрал себе самые рваные кафтаны. Летом им все завидовали - не жарко, сейчас - уже нет.
Глубокой осенью закончились лесные съемки, люди и лошади вернулись в город.
Наша работа на кинокартине завершилась съемочным днем в филиале киностудии в Сосновой поляне. Объект "Ярмарка" снимали в павильоне, запряженная лошадью карета стояла на месте, окруженная густой толпой.
Следующей весной в Доме кино мы увидели готовый фильм. Я по неопытности был очень удивлен, увидев, как мало осталось из отснятого, и что вообще, оказывается, лесные эпизоды составляют только небольшую часть кинокартины.
С того лета минуло тридцать четыре года, сменился век, живы, увы, далеко не все из этих людей, давно покинули наш мир эти кони, мне довелось участвовать в съемках десятков кинокартин, но первой была эта - "Царевич Проша", разбойничья сказка в августовском пригородном лесу.
Михаил Воробьев
Фотографии со съёмок много лет спустя
подарены автору фотографом кинокартины.
