Начкон Янкель Израилевич Найшулер
Цвет ты наш маков, дедушка Яков...
Я устроилась работать в Зоопарк летом 1976, и первыми, кого мой провожатый показал мне на территории, были: "Это наш директор Канторович; а это - дядя Яша, он очень хороший!" Старший конюх, начкон Янкель Израилевич Найшулер - замечательный старый еврей.
Он артистически перевоплощался в эпизодах кинофильмов, любил "к случаю" рассказать актрисам анекдотец, балансируя на грани приличного, и тут же процитировать Пушкина или Мандельштама. Сидя на козлах упряжки где-нибудь на набережных или у Смольного монастыря, приветствовал туристов на их родном французском или итальянском, отвечал на вопросы "Синема!", немцам мог пропеть приятным тенорком про Августина.
Профессиональный фотограф, спортсмен-конник в 30-е годы, он в составе кавалерийского полка проехал по Берлинской мостовой и фотографировал однополчан у Бранденбургских ворот. После войны работал по специальности, жил на даче в Пушкине, ухаживал за серым жеребцом Талантом - моделью его соседей-скульпторов. С этим конем снялся в "Крепостной актрисе", консультировал съемки фильмов "Даурия", "Браслет-II", устроил конюшню в Зоопарке, где и проводил большую часть своего времени.
Дом Якова Израилевича - две неухоженные комнаты в коммуналке и кресло на колесиках, оставшееся от сестры, альбомы с фотографиями известных актеров - часто с шутливыми дружескими пожеланиями. Среди остальных - карточка миловидной круглолицей женщины в беретике и пальто в талию, 50-е годы.
"Это что за актриса?" - "Это моя вторая жена". Была еще семья брата, ко встрече с родственниками Я. И. готовился, покупал подарки. Вместо обычных кителя, галифе и сапог доставал парадный костюм. Куплен он был специально для поездки в Дом отдыха, в Прибалтику, по путевке месткома. Я. И. cмеялся: "Покупаем приданое" - экипировку с ног до головы. Тем более этот момент совпал с полуофициальным указом директора Зоопарка Эмилии Егоровны: "Никакой военной формы в зоопарке!". Кроме Я. И. шинель на работе носила я (в ватнике надувало поясницу), шинели и галифе мелькали еще в некоторых секторах. Из зоопарковской униформы тогда выдавали: рукавицы, резиновые сапоги, халат или фартук, ватник. Я. И., посмеиваясь, сообщал дамам-коллегам: "А мне что делать? У меня даже белье военного образца!".
Из поездки в отпуск дядя Яша привез цепи - привязывать лошадей, хитрые защелки на денники и всякие мелочи, необходимые на конюшне.
Я. И. с долей озорства подчеркивал некоторые характерные черты своей национальности, он не был скупым, скорее - радушный, очень веселый и хитроватый, старый (мудрый) человек. Весь зоопарк, зная о его приработках на съемках, бегал на конюшню "перехватить до получки". Но должников Я. И. помнил (или записывал) и никогда не давал пьяницам "на добавку". О многочисленных помощниках при лошадях Я. И. заботился - пирожки, лимонад и мороженое покупались на всех, и он нередко оплачивал обеды в перерыве между съемками.
Главными фигурами на конюшне были: он сам, вечерний конюх Семен Эдельштейн и шорник "Ленфильма" Сергей Рафаилович Бадалбаев - "еврей, еврей белорусский и еврей бухарский - такая уж коллекция!". Конюхами часто работали женщины, и при конюшне всегда было достаточно девчонок, готовых скрести навоз ради вечерней проездки лошадей, возможности поприсутствовать, а то и поучаствовать в съемках.
Проездку самых строптивых лошадей - чистокровных Бакалеи, жеребца Агата и рысачки Капеллы Я. И. доверял возчику кормокухни Леше Какорину. На развозке, в кормокухонной телеге тогда работал весьма злобный жеребец-тяжеловоз по кличке Ласковый Орлик. На нем я получила первые уроки управления лошадью и верховой езды, и благодаря Леше попала на конюшню. Теперь бы сказали "волонтер". Когда уволился Леша, Ласкового пришлось продать цыганам, в упряжь пошел толстый и спокойный Моряк.
В те годы снимали очень много, в день можно было отработать на 2-3 картинах, и еще театр. Это было безумно интересно, даже просто наблюдать за съемками и караулить коня или упряжку в перерывах. Ну а если одевают и гримируют тебя! Конкурентная борьба на конюшне присутствовала всегда, и Я. И. старался перевести ее в безопасное русло - например, сочинять друг на друга эпиграммы. Замечательное время! Мы были молоды, Я. И. был молод душой, масса интереснейших знакомств, нелепых, смешных, изредка опасных ситуаций.
"Анна Павлова", съемки поздно вечером, зимой, в Михайловском саду у Русского музея. У Я. И. тяжелые троечные сани - рыжие Бюджет, Подарок, Белград. У меня в узеньких бегунках Капелла, на крохотное сиденье с трудом втиснуты два господина в шубах - один из них И. Дмитриев. Режиссер Э. Лотяну недоволен: "Женщина-кучер, не может быть!" (женщину во мне признать было бы трудно). Несмотря на сопротивление шефа, на вожжи садится цыган - протеже режиссера. И. Дмитриев по моему совету пересаживается на тройку - "У меня поясница больная" - и остается цел, еще много лет спустя, вспоминая эту катастрофу, благодарит меня при встречах. Громадная капризная рысачка, непривычная к чужим рукам, понесла, разбила сани, вываляв в снегу и кучера-цыгана, и седока.
За день съемок все устали, а надо изображать веселый разъезд из ресторана. Дядя Яша, глядя на яркую полоску за деревьями парка, затянул "Глядя на луч пурпурного заката". Актеры в санях встрепенулись, подхватили, потом перешли на что-то разухабистое, - эпизод снят! Лотяну, очень темпераментный, не терпящий возражений режиссер, работу с лошадьми пытался отдать своим друзьям цыганам. Я. И. от съемок в конце концов отказался: "У меня кони - пенсионеры", и наши старички остались целы. Тройка с другой конюшни тормозила коваными на шипы копытами в крышу режиссерской "Волги", кони из кавалерийского полка бегали по городу в остатках упряжи.
В это же время режиссер Виноградов снимал документальный фильм "Старик и конь". Той зимой морозы были трескучие, перед тем как сняли проезд через Аничков мост - фантазия режиссера (маршрут в театр был через мосты Строителей и Дворцовый, мимо Адмиралтейства, через площадь на улицу Декабристов), - Я. И. грелся в машине, я шагала старика Бюджета в сквере, вокруг памятника Екатерине, отстегнув трензель (очень холодно) и без стремян - валенки в них не лезли.
Женщина-кучер, девица-гусар - это здорово, но имеет свои неудобства, а Я. И. не упускал случая посмеяться над пикантной ситуацией. Съемки в Петропавловской крепости, в перерыве вернулись в зоопарк - кормить и поить лошадей, пообедать самим и... оправиться. У меня и конюха Валентины наклеены усы и бороды. Туалеты рядом, у конюшни, в женский, как всегда, очередь. Что делать? Шеф смеется: "Идите в мужской!". Пошли в дамский, как сотрудники, без очереди, - визг! Валентина говорит странным голосом: "Не бойтесь, мы тоже женщины!". С этим справились, сели обедать. Настоящие мужчины посмеиваются - нам из-за наклеенных усов и бороды не открыть рта!
В те годы лошадей на улицах города кроме наших не было, дядю Яшу узнавали: "Вот дедушка едет, который детей в зоопарке катает!". Едем в Кировский театр, шеф на Бюджете, сзади я на осле, между нами вклинивается троллейбус - остановка на Дворцовой. На тротуаре папаша ведет за руки двух мальчишек 4-6 лет: "Смотри! Дядя на лошади!". Второй оглядывается: "А тетя на коеве! (корове)". Отец мальчишек сконфужен, но увидел осла и все понял.
На сцене Бюджета сменила бурая костлявая Пума - идеальный Россинант, вместо Семки мне пришлось заездить ослицу Бяку, она жила не на конюшне, а на секторе копытных, где я, собственно, и работала.
Очень приятной частью поездки в театр было посещение артистического буфета, там варили потрясающий кофе! Как-то ослица отвязалась и отправилась разыскивать нас (хорошо в антракте), через кулисы, вращающиеся двери и лестничный марш, четыре ступеньки вниз, в кафе, где и бродила между столиков, поедая печенье и бутерброды под общий смех.
У Бяки появилось потомство, а в театр пошел серый разбойник Басмач, молодой и настолько тогда худенький, что в день его премьеры Санчо Панса не решился сесть верхом, вышел на сцену рядом с ослом, который с перепугу споткнулся и растянулся, а потом еще заорал и наложил кучу. Дядя Яша не растерялся - отдал мне повод коня, сбегал за кулисы за совком и метелкой и успел привести в порядок место, где через несколько минут должны были танцевать.
После этого случая к спектаклю всегда одевали в длинную юбку и шаль уборщицу. У меня перед первым выходом на сцену дрожали руки и тряслись колени, было это все в подвалах, под сценой, среди декораций. Я. И. рассказывал - что к какому спектаклю, при виде пышного восточного дворца запел: "О, Баядера!". Я попыталась изобразить баядеру, раздаются аплодисменты - это актеры пришли проведать коня и ослика, так под общий смех мы и пошли на сцену. Шеф заметил: "Вот видишь, мы в Кировском театре пели и плясали!". Тогда я об этом не задумывалась, но Я. И. сам обладал незаурядными актерскими данными.
Перед всеми нами он открыл яркий, необыкновенный мир съемок, обилие впечатлений и эмоций захлестывало. Череда эпох и персонажей, фантастические города и интерьеры в кинопавильонах, уголки нашего города, волшебные, когда их видишь со спины лошади или сиденья экипажа белой ночью, на рассвете, в метель зимним вечером. Знаменитые режиссеры - Н. Кошеверова, Р. Быков, Э. Рязанов, Н. Михалков. Молодые тогда Караченцов и Райкин, Даль, Золотухин и Ливанов, братья Соломины, Абдулов, Боярский (до "эпохи мушкетеров" он не очень-то умел ездить верхом, и осел Семка ускакал вместе с ним от крепости к зоопарку), корифеи Гердт и Пельцер.
Дядя Яша великолепно находил общий язык со знаменитостями и с дворником, задействованным в эпизоде. Мог показать, как просить милостыню и кланяться; актрисе - как подобрать юбки, выходя из кареты, мальчишкам-гусарам - как придержать саблю, снять и держать кивер, целуя ручки даме. У извозчика Ваньки, кучера великосветского выезда, джентльмена-наездника всегда разные манеры и осанка. Конвой Александра II - опытные спортсмены из военного института физкультуры - усы, черкески, мохнатые папахи, и не знают, как разобраться в ремешках портупеи, пристегнуть саблю. Это был триумф старого конника - надев амуницию, дядя Яша изобразил - шашку под высь и семь приемов сабельного боя, все эти "коли направо, руби налево".
Лошади и экипажи в кадре - только часть мизансцены, но именно они создают настроение, делают кадр живым, кучер или наездник должны выглядеть естественно и не отвлекать внимание от главных персонажей. Я. И. был "на месте" в каждом из многочисленных эпизодов, где снимался.
Лошади сами по себе привлекают внимание, в перерывах к нам на посиделки собирались и известные актеры, и массовка. Подсел как-то в коляску чем-то расстроенный или просто усталый Р. Быков - через минуту режиссер и конюх хохотали. Мы с приятельницей, стоя у лошадей, позавидовали роскошной гриве Агата - вот бы нам такие волосы, Я. И. и Р. Быков: "А нам бы хоть по клочку, лысины прикрыть!".Через несколько минут подходит гример с ножницами: "Можно? Ну хоть несколько прядок?".
Дядя Яша любил буриме - играть словами и рифмами, цитировать стихи, сочинять эпиграммы. Напевал, сидя на козлах, лошадям это нравилось, у него был чуть дребезжащий, приятный тенор и хороший слух. Как-то летом, съемки были в трех местах, для разных картин, только успевали утром и днем подогнать в город свежих лошадей в упряжи. Вечером после работы решили заехать на Мойку, где была последняя площадка, купили по дороге арбуз. Шеф не скучал один - подхватил в пролетку симпатичную пассажирку, пел ей романсы.
Я попросилась на вожжи, и мы ехали теплым вечером с Мойки, через Дворцовую площадь и мосты, поедая арбуз и распевая хором, все были счастливы! Я. И. сам был немолод и не очень здоров, лошади на конюшне в основном тоже пенсионеры, списанные из спортшколы. Их надо было приучить к работе в упряжи, к улицам. Шеф очень точно угадывал, кто как себя поведет, на кого можно положиться - те и оставались в зоопарке. Я. И. мог успокоить коня голосом, не любил отдавать лошадей в чужие руки, - это были его жизнь, работа и богатейший опыт. Однажды в городе у старого экипажа рассыпалось колесо, доехали домой "на копыле" - толстой палке, закрепленной на оси как волокуша.
Было и так, что шеф отработал месяц троечных катаний для "Интуриста" в ЦПКиО со сломанной ногой. Пригнать, запрячь и забрать обратно коней ему помогали. Еще как-то мы с ним ехали в то же ЦПКиО, везли вальки и дуги в 34 трамвае. Входит хорошо одетый гражданин: "Ой, от вас лошадьми пахнет! Я только что видел, как всадники у пивного ларька спешивались". Приехали мы на кольцо, вышли, наши верховые в аллею втягиваются. Я.И.: "А ну, езжай сюда, дыхни!" - "Да что вы, ни в одном глазу!" - "Я знаю даже, у какого ларька вы заправились!!!" Молчание.
В свои 70 с лишком Я. И. выигрывал в Манеже "конкур ветеранов", на своей громадной вороной Капелле приехал в Пушкин на парад ветеранов-кавалеристов 9 мая. Его поклонницей стала филолог из Англии Вивьен Будон и напечатала в аристократическом издании "Верховая езда" статью о конюхе из Ленинградского зоопарка - "Лошади в Театре оперы и балета им. Кирова".
Я. И. позировал в студии Академии художеств, консультировал художников, как выглядел возок, в котором княгиня Волконская ехала в ссылку.
В фильме "О бедном гусаре" переводил возгласы режиссера на язык команд, понятный кавалеристам. Молодые солдаты кавполка не очень-то умели держать строй, и гусарский полк в начале съемок врывался в город Губернск, как стадо баранов, а скачка по булыжнику вперемешку с конным оркестром и актерами верхом была просто опасна.
Я. И. наконец-то получил однокомнатную квартиру в новостройках, купил мебель, обустроился, но по-прежнему большую часть жизни проводил на конюшне - с 6 утра, нередко до глубокой ночи. Простуда обострила его заболевания, Я. И. попал в больницу, и очень скоро его не стало. На стрелке Васильевского острова похоронному автобусу из зоопарка (ехали в больницу к Троицкому собору, в крематорий и на поминки) отсалютовали всадники ЛСХИ. Съемки в городе продолжались.
Н. Н. Стекольщикова
